В январе в Ельцин Центре в Екатеринбурге прошли творческая встреча и мастер-класс от Майи Кучерской – писателя, академического руководителя магистерской программы «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ.
Майя Кучерская – автор книг «Тетя Мотя», «Бог дождя» и многих других литературных трудов. Она, как немногие, знает, как именно делается литература.
Во время мастер-класса «Как большую тыкву превратить в золотую карету» Майя Кучерская отметила, что можно научить писать только тех, у кого есть талант, рекомендовала всем, кто мечтает научиться творить, обратиться к «Записным книжкам» Антона Чехова и посмотреть, что переходило в чеховскую прозу, а что нет. Руководитель семинара говорила и о том, что художественную прозу стоит насыщать деталями, обозначила разницу между рассказом и перепиской, подчеркнула важность того, о чем порой забывают современные авторы: запахов, цвета, образов, а также обосновала необходимость редактуры текстов, каждый автор должен уметь убирать лишнее.
В качестве творческого задания Кучерская предложила аудитории описать путь в Ельцин Центр, используя образный ряд, причем сделать это от лица противоположного автору пола. В ходе семинара Кучерская рассмотрела вместе с аудиторией конкретные примеры текстов, написанных в течение считанных минут.
Помимо творческого общения с поклонниками, Майя Кучерская нашла время для интервью для сайта Президентского центра Б.Н. Ельцина:
– В Музее Б.Н. Ельцина я попала в свое прошлое, в юность. Я помню концерт Nautilus Pompilius, который проходил, когда я училась в университете на первом курсе, тогда я эту группу еще не знала. Но увидев, как все тогда возбудились, начала слушать. Вообще прошлое бывает тяжким, мучительным, таким, которое хочешь забыть поскорей, но 90-е для меня навсегда остались светлым, вдохновенным и необыкновенно счастливым временем. Эпохой освобождения: на глазах менялся университет, при нас отменили историю партии, диамат, публиковались вчера еще запрещенные книги и авторы, возрождалась церковь. Открылись границы! И мы пили свободу взахлеб. Всё это часть моей биографии, а благодаря музею – я снова оказалась там. В августе 1991-го к Белому дому меня не пустили родители, но все мы, тогда студенты, собрались у моей подруги, и было решено, что мальчики «идут на войну», а девочки готовят бутерброды. Было по-настоящему страшно и всерьез. И вот мальчишки ушли, в неизвестность, навстречу танкам, как же было тяжко, невыносимо. Неужели все вернулось? Невозможно было в это поверить. Мы прильнули к радиоприемнику, такому же, как в музее Ельцина… Такой радиоприемник был и у меня дома, такой же телевизор… Слёзы на глазах: всё, всё узнаешь. Это поразительный музей: современный, человечный, живой. В нем столько любви и столько находок. В одном из залов ты входишь в комнату детства, вот полки с обложками БВЛ (серия "Библиотека всемирной литературы" - ред.), которые мама получала по подписке, и это стало основой нашей домашней библиотеки; вот такой же журнальный столик, стенка, хотя у нас она была поскромнее, но помню, как родители радовались, когда удалось ее купить. Стандартная обстановка советского дома. Или магазин – да, так все и было, «башни» банок, березовый сок. Папу сосед научил дружбе с мясником: и по знакомству можно было отрубить хороший кусок мяса, получить с черного хода с переплатой. Те, кто испытывает ностальгию по Советскому Союзу, просто забыли об этих магазинах, пустых полках, словах «выкинули», «две в одни руки», многочасовых очередях и прочих радостях эпохи дефицита…
К Борису Николаевичу Ельцину у меня очень личное отношение. Все мы смотрели по телевизору, как он выступил на том самом заседании, когда вышел из партии. Все потом обсуждали его поступок, его смелость. Но «купил» он меня раз и навсегда, когда в 1991 году вышел к огромной толпе после августовских событий и сказал вдруг: «простите, не уберег». Про троих погибших парней – это пронзило. Никогда прежде руководители не просили у народа прощения. Да еще и за то, в чем не были виноваты. За эту искренность, честность, широту, которую он демонстрировал – как было его не полюбить? За мужество, когда он шел наперекор волне, которая должна была его поглотить, убить, его и полюбили. А волна не только его не поглотила, он ее оседлал… В Ельцин Центре, с одной стороны, возникает чувство восторга – что такой центр сделан, работает, и столько здесь программ, лекций, книг, встреч. С другой стороны, Ельцин Центр – это остров любви и просвещения в море проблем, инопланетный корабль, высадившийся посреди Екатеринбурга.
– Одна из ваших книг, посвященная Романовым, – «Константин Павлович». Буквально за окном Ельцин Центра – место, где стоял дом Ипатьева, в котором закончила земные дни семья Николая II. Что сегодня происходит с мифом о Романовых, о династии, память о которой стала предметом спекуляций? Можно вспомнить фильм «Матильда» Алексея Учителя, показанный в Ельцин Центре.
– Вы правы: и спекуляций, и вранья вокруг царской семьи по-прежнему много, признаться, я даже перестала следить за процессом. «Матильду» я посмотрела, пока летела 8 часов на другой край света – это лубок с прозрачной идеей: человек, облеченный властью, – несвободен, он не имеет права выбора ни в чем, даже в самом важном, любви. Алексей Учитель эту идею честно изложил. У художественного высказывания своя правда, своя логика, свой инструментарий. Мы же не обвиняем Льва Толстого за ошибки и неточности в изображении войны 1812 года, Наполеона или Кутузова, хотя этих неточностей в его романе бездна. Но все это не отменяет той очевидности, что в июле 1918 года в Екатеринбурге и Алапаевске случилась трагедия. Жуткая, кровавая. Несчастное убиенное семейство очень жаль, детей невинных, Елизавету Федоровну, великих князей. Снос дома Ипатьева, насколько я знаю, произошел в ситуации отсутствия выбора, когда все были советскими людьми. Однако Ельцин после этого сумел измениться, перерасти свое воспитание и идеологию – вот что по-настоящему здорово.
– Когда вы брались за диссертацию о Великом князе Константине Павловиче, что двигало вами, вашим интересом? Время тогда было не ура-монархическое, спекуляций еще не было.
– Это не было продиктовано интересом именно к Романовым, просто меня всегда интересовали маргиналы, люди пограничные, великий князь Константин Павлович, брат Александра и Николая Первых, так и не ставший русским императором, зато женившийся на любимой женщине (хочется сказать Матильде), как раз таким и был. И мне было интересно писать и думать про человека, который принадлежал царской фамилии, но стремился нарушить границы, поставленные его происхождением.
– Сегодня многие сетуют, что в 2018 году – годовщина эпохи, когда мы якобы перечеркнули путь альтернативного развития России, вместе с убиением царской династии. Это так?
– Крови столько бы не пролилось, не случись 1917 и 1918 годы. И миллионы погибших, миллионы сломанных судеб – ответ тем, кто считают, что Октябрьская революция обновила Россию. Сломала ей хребет, растоптала – это да.
– Над «Тетей Мотей» вы работали семь лет. Изменилось ли ваше отношение к персонажам за это время, и хотели ли бы вы воплотить в женских образах Анну Каренину XXI века?
– Нет, «Анна Каренина» – великий роман, а «Тетя Мотя» – скромный и современный. Хотя и историческая, революционная линия там тоже, кстати, есть. События ярославского мятежа 1918 года, например. Мое отношение к героям и замыслу менялось. Герои приходят и начинают жить, как хотят. И вот уже моя самая правильная героиня, многодетная мать, которая готова все терпеть, любить мужа, вдруг выгоняет этого мужа вон, совершает поступок. Почему? Потому что она становится живой. И автор уже не властен над происходящим.
– Вытеснила ли «потоковая» массовая проза авторскую литературу?
– Это невозможно. Массовой литературы всегда больше, у нее большие тиражи и больше читателей, но авторская проза задает планку, она не баюкает читателя, а пытается его разбудить, заставляет задуматься. Впрочем, сегодня разделение на массовую и авторскую литературу становится все менее четким, грань размывается. У Людмилы Улицкой и Виктора Пелевина тоже ведь огромные тиражи.
– Может, молодежь и вовсе теряет интерес к книге, предпочитая общение в соцсетях?
– Уже предпочло. За последние 10–12 лет списки, которые я предлагаю читать студентам, сократились в два-три раза, потому что прежний объем литературы они читать не в состоянии. «Богатыри не мы». Появились альтернативы – сериалы, соцсети. Процесс будет продолжаться, тем не менее всегда будут оставаться люди, которые предпочтут сериалу книги. А значит, будет «в мире сердце, где живу я».
