В Ельцин Центре в Екатеринбурге 23 октября открылась уникальная фотовыставка «Суд народов». Это запечатленный в фотографиях приговор нацизму. Главные нацистские преступники на Нюрнбергском трибунале, голова убитого польского юноши, превращенная в пресс-папье, содранная с людей кожа. На выставке не только процесс, но и война, во всем ее ужасе. А еще пейзажи, говорящие не меньше, чем лица воинов и гражданских людей, отчаянно сопротивляющихся гитлеровскому нашествию. Каждая фотография Евгения Халдея – отдельная история.
Женщина, прижимающая ребенка, как символ большой страны на пороге войны, в последний мирный день. Знамя Победы, гордо взметнувшееся над Рейхстагом. Открывать выставку знаменитого фотографа приехали его дочь Анна Халдей и адвокат Даниел Ротштейн.
– В марте этого года мы отмечали столетие со дня рождения Евгения Халдея, – рассказала Анна Халдей. – Почти двадцать лет мы с адвокатом Даниелом Ротштейном боролись за возвращение наследия Евгения Халдея на Родину. Близкий нашей семье человек обманным путем завладел фотографиями, и в лице Даниела я нашла не просто адвоката, но и друга, который отдал много сил возвращению фотографий. При жизни у Халдея фактически не было персональной выставки в Москве, так что в этом году прошла первая. Отец снимал Великую Отечественную войну с первого дня. Демонстрируемые в экспозиции фотографии впервые выставляются в таком сочетании, семь из них показаны впервые: две из них – из моего архива, пять были напечатаны на основе возвращенных негативов. Вообще каждый негатив – сокровище.
– Все началось в 1998 году, я тогда работал в Москве, – сообщил Даниел Ротштейн. – До 2008 года мы не могли найти агента Халдея, который держал у себя фотоматериалы. Потом нашли его телефон, и два года я вел с ним переговоры о возвращении архива. В 2010 году мы подали иск, затем пять лет судились.
Речь идет о трёх тысячах бесценных негативов легендарного фотографа Евгения Халдея, который с 1939 по 1948 годы работал в «Фотохронике ТАСС».
– Выставка вписывается в нашу линию документальных фотовыставок, при этом она уникальна и ни на что не похожа, – отметил руководитель Арт-галереи Илья Шипиловских. – Выставка состоит из сильнейших кадров, она вызывает огромный интерес у посетителей Ельцин Центра. Каждая фотография пробуждает сильные чувства, гости останавливаются, задают вопросы. К слову, вход на выставку свободный.
В Музее Б.Н. Ельцина Анна Халдей обнаружила две фотографии, сделанные ее отцом.
– Ельцин Центр вызывает восхищение, ощущается тепло, словно я здесь не впервые, чувствую себя как дома, – поделилась впечатлениями после открытия выставки и посещения Музея Б.Н. Ельцина Анна Халдей.
– Условия для выставки Евгения Халдея идеальны, – добавил Даниел Ротштейн. – Очень значимо, что выставка проходит в таком месте, где произошло пересечение истории в лице Бориса Ельцина и Евгения Халдея. Прекрасное сочетание. Мне было интересно побывать в Музее Б.Н. Ельцина: я в 90-е годы жил в Москве, так что многое вспомнил и узнал.
– Я также была в 90-е в Москве, – продолжила Анна Халдей. – Я собиралась бежать к Белому дому, но родные не пустили. Помню рассказ мамы о том, что она чувствовала в День Победы. У меня были примерно такие же эмоции. Безмерная радость, вера, надежда. Помню, как Борис Николаевич стал первым секретарем в Москве, и как сразу в городе все ожило. Вера в Ельцина была абсолютная, мы считали его единственным, кто может повести нас вперед. Ельцин Центр поражает не только размахом, но и пиететом к личности Бориса Николаевича, люди сюда тянутся, находят внимание и участие, получают и знания, и развлечения. Здесь есть, на что посмотреть и о чем подумать. Ельцин Центр замечательный, это знаковое место. Открытие выставки – огромное событие для меня. Что отца не забыли, а его работы востребованы, – это то, чем он жил и о чем мечтал. Я видела, как восхищались работами отца в Италии, Австрии, Франции, Америке. Как удивленные студенты ходили около фотографий. Важно, чтобы они знали, что такое Великая Отечественная война, и какой ценой далась Победа.
– В 1918 году трагически погибли близкие Евгения Халдея. Как это повлияло на его судьбу, творчество, философию жизни?
– Он долго держал все в себе. В 1918 году были убиты его мать и дед (во время еврейских погромов – ред.). Выжили старшие брат и сестра, им было соответственно пять и шесть лет, они спрятались в каком-то белье или одежде, и их не успели убить. Мать убили из обреза наповал, бабушку, подругу и няню убивали ножами. Мать держала маленького отца на руках, он был залит кровью – у него было пробито правое легкое. Убийцы подумали, что он мертв. Но его выходили. После гибели его матери отец женился, у него родились три дочери. А во время Великой Отечественной войны, в 1943 году, фашисты казнили его отца и сестер Евгения Халдея, которых живыми бросили в шахту. Их выдали соседи. Они копали окопы под Донецком и, когда вошли фашисты, уйти не успели. У отца была огромная боль. Когда его спрашивали, есть ли у него личный счет к фашистам, он говорил «да»! В 12 лет он чистил паровозные топки, жила семья бедно, на Украине был голод. В 1932–1933 годах начал подрабатывать, ездил с агитбригадой, снимал передовиков – Алексея Стаханова, Пашу Ангелину. В 1947 году, когда отец снова фотографировать Стаханова, тот тогда уже совсем другим был. В 1935–1936 годах он начал посылать стеклянные пластины с негативами в «Союзфото», и ему платили пять рублей за каждую. И потом его вызвали в «Фотохронику ТАСС», где он прошел профессиональную школу.
– Рассказывал ли Евгений Ананьевич, как он в 13 лет сделал свой первый снимок?
– Да. В Юзовке (ныне Донецк) было фотоателье, отец ходил туда как мальчик на побегушках. Его поражало, как из ничего появляется изображение. Он использовал две картонные коробки, линзы от бабушкиных очков, в качестве объектива, стеклянную пластину – и сделал фотографию собора, который через год взорвали, и потом он снимал уже его руины. У него даже вспышка была, которую он сконструировал при помощи палки, банки из-под ваксы и магния. Также он сделал красный фонарь и под кроватью проявил свою пластину. В 1937–1938 годах он служил в армии в Карелии, потом на Дальнем Востоке, там снимал жен командиров, а перед самой войной он был в Западной Белоруссии.
– Вдохновляло ли Халдея то, как менялась страна, появлялись новые лица, или же фотографирование было для него просто ремеслом?
– Он относился к своей работе очень честно, нравилось ему то, что он фотографировал, или нет. Всё делал на совесть. Был случай, когда в Австрии два человека помогали идти раненому, который опирался на их плечи. Отец уже взял фотоаппарат – и столкнулся со взглядом раненого, в котором были ужас и боль. И отец не стал снимать. Потом эти трое прошли – и он сфотографировал их спины. А в Австрии потом к нему подходили люди со слезами на глазах и говорили, что им вернули правду. Память нужно возвращать. Память о том, что приносит война, фашизм, что это абсолютное зло.
Выставка Евгения Халдея "Суд народов". О фотографиях отца рассказывает Анна Халдей.
– Ему было страшно на войне?
– Конечно. Это же был ад. Разбирая бумаги отца, я нашла его дневник. Там написано, как он попал на Карельский фронт, потом, когда началась Великая Отечественная война, в Батуми. И он пишет, что там были красивые женщины в крепдешиновых платьях, музыка, танцы, продавали лимоны, вино лилось рекой. В это время уже гибли люди. Москва, откуда он приехал, пребывала в тревоге. Осознать это было невозможно. В 1942 году он оказался в Севастополе. И был одним из последних, кто уходил на катерах от взявших город фашистов. Он честно выполнял долг перед Родиной.
– Можно сказать, Евгений Халдей воевал при помощи фотоаппарата, – так же как поэты или писатели воевали при помощи слова. Можно вспомнить «Жди меня, и я вернусь» или «Тёмную ночь»?
– Именно так.
– Что Халдей испытывал во время Нюрнбергского процесса?
– Он чувствовал большую ответственность. Проявлял чудеса профессионализма, чтобы запечатлеть исторический момент. Внутри него, конечно, была буря.
А в 1948 году отца уволили по «пятому пункту» (в «пятой графе» в советских паспортах указывалась национальность – ред.) и написали нелицеприятные слова, что у Халдея от успехов якобы закружилась голова и он не достоин представлять фотохронику ТАСС. Отец 11 лет был без работы, его никуда не брали. Жили мы в коммуналке. Но отец не спился, не сдался, фотографировал и жил только на гонорары, снимал Украину, города Советского Союза. В 1959 году Симонов помог ему устроиться в «Правду», но в 1972 году его опять уволили как еврея. Потом Симонов устроил его в «Советскую культуру». Он занимался просветительской деятельностью, был фактически фотографическим биографом Симонова. Сам все негативы проявлял и печатал.
– Знаменитый кадр «Знамя Победы над рейхстагом» был постановочным?
– Да. Три советских флага отец сшил со своим другом. Обмотал их вокруг себя и полетел в Берлин. Тогда, 2 мая, в подвале рейхстага еще было много фашистов. Рейхстаг горел, все бежали к нему. Отец попросил восемнадцатилетнего киевлянина Алексея Ковалёва наклониться над Берлином. Дагестанец Абдулхаким Исмалилов держал его за сапоги. Так получился знаменитый кадр. А когда отец проявил и напечатал снимки, на руке героя оказались двое часов, и одни из них пришлось заретушировать, – завершила рассказ Анна Халдей.
В раках выставки «Суд народов» прошла лекционная образовательная программа по международному праву. Выставка продлится до 26 ноября.
